Оставь, и я была как все, и хуже всех была…
Оставь, и я была как все, И хуже всех была, Купалась я в чужой росе, И пряталась в чужом овсе, В чужой траве спала.
Оставь, и я была как все, И хуже всех была, Купалась я в чужой росе, И пряталась в чужом овсе, В чужой траве спала.
Это он осторожно коснулся Заколдованной жизни моей.
Сильней всего на свете Лучи спокойных глаз.
Можно быть замечательным поэтом, но писать плохие стихи.
Широк и желт вечерний свет, Нежна апрельская прохлада. Ты опоздал на много лет, Но все-таки тебе я рада.
О как была с тобой мне сладостна земля!
Подобрала ноги удобнее, Равнодушно спросила: «Уже?» Согнула руку, Губы дотронулись до холодно гладких колец. О будущей встречи мы не условились: Я знала, что это конец.
И предали слуги. Грохочут победные трубы Под римским орлом, и вечерняя стелется мгла.
О тебе вспоминаю я редко И твоей не пленяюсь судьбой, Но с души не стирается метка Незначительной встречи с тобой. Красный дом твой нарочно миную, Красный дом твой над мутной рекой, Но я знаю, что горько волную Твой пронизанный …
Дьявол не выдал. Мне все удалось. Вот и могущества явные знаки. Вынь из груди мое сердце и брось Самой голодной собаке. Больше уже ни на что не гожусь. Ни одного я не вымолвлю слова. Нет настоящего — прошлым горжусь …
Тяжела ты, любовная память! Мне в дыму твоем петь и гореть, А другим — это только пламя, Чтоб остывшую душу греть.
В церковь войдём, увидим Отпеванье, крестины, брак, Не взглянув друг на друга, выйдем… Отчего всё у нас не так?
Не гляди так, не хмурься гневно, Я любимая, я твоя. Не пастушка, не королевна И уже не монашенка я…
Осквернили пречистое слово, Растоптали священный глагол, Чтоб с сиделками тридцать седьмого Мыла я окровавленный пол. Разлучили с единственным сыном, В казематах пытали друзей, Окружили невидимым тыном Крепко слаженной слежки своей. Наградили меня немотою, На весь мир окаянно кляня, Обкормили …
О, я знаю: его отрада — Напряженно и страстно знать, Что ему ничего не надо, Что мне не в чем ему отказать.