Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой.
Женщина прекрасная должна занимать вторую ступень; первая принадлежит женщине милой.
Рубрика: Бунин Иван
Разум наш противоречит сердцу и не убеждает оного.
Разум наш противоречит сердцу и не убеждает оного.
Женщины никогда не бывают так сильны, как когда они вооружаются слабостью.
Женщины никогда не бывают так сильны, как когда они вооружаются слабостью.
А. К. Толстой когда-то писал: «Когда я вспомню о красоте нашей истории до проклятых монголов, мне хочется броситься на землю и кататься от отчаяния». В русской литературе еще вчера были Пушкины, Толстые, а теперь почти одни «проклятые монголы».
А. К. Толстой когда-то писал: «Когда я вспомню о красоте нашей истории до проклятых монголов, мне хочется броситься на землю и кататься от отчаяния». В русской литературе еще вчера были Пушкины, Толстые, а теперь почти одни «проклятые монголы».
Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.
Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.
Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело.
Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело.
Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет.
Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет.
Человеческое счастье в том, чтобы ничего не желать для себя. Душа успокаивается и начинает находить хорошее там, где совсем этого не ожидала.
Человеческое счастье в том, чтобы ничего не желать для себя. Душа успокаивается и начинает находить хорошее там, где совсем этого не ожидала.
Венец каждой человеческой жизни есть память о ней, — высшее, что обещают человеку над его гробом, это память вечную. И нет той души, которая не томилась бы втайне мечтою об этом венце.
Венец каждой человеческой жизни есть память о ней, — высшее, что обещают человеку над его гробом, это память вечную. И нет той души, которая не томилась бы втайне мечтою об этом венце.
Он совершенно замучил и себя и Катю, и мука эта была тем нестерпимее, что как будто не было никаких причин для нее: что в самом деле случилось, в чем виновата Катя?
Он совершенно замучил и себя и Катю, и мука эта была тем нестерпимее, что как будто не было никаких причин для нее: что в самом деле случилось, в чем виновата Катя? И однажды Катя, с твердостью отчаяния, сказала ему: …
О счастье мы всегда лишь вспоминаем. А счастье всюду. Может быть, оно — Вот этот сад осенний за сараем И чистый воздух, льющийся в окно.
О счастье мы всегда лишь вспоминаем. А счастье всюду. Может быть, оно — Вот этот сад осенний за сараем И чистый воздух, льющийся в окно.
Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь.
Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь.
Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого самого никогда и никого не любят.
Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого самого никогда и никого не любят.
И Митя чувствовал и обостренную близость к Кате, – как всегда это чувствуешь в толпе к тому, кого любишь, – и злую враждебность, чувствовал и гордость ею, сознание, что ведь все-таки ему принадлежит она, и вместе с тем разрывающую сердце боль: нет, уже не принадлежит!
И Митя чувствовал и обостренную близость к Кате, – как всегда это чувствуешь в толпе к тому, кого любишь, – и злую враждебность, чувствовал и гордость ею, сознание, что ведь все-таки ему принадлежит она, и вместе с тем разрывающую …
Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив. Это и есть счастье.
Если человек не потерял способности ждать счастья — он счастлив. Это и есть счастье.